 Лето кончается, пещеры – никогда!
В советское время в каждом селе находилась либо главная усадьба колхоза или совхоза, либо их отделения, в крайнем случае – бригада или ферма. В Мариинском была бригада, а бригадир был главным человеком на селе. К нему мы и отправились на поиски проводника. Бригадир назвал нам наиболее сведущего человека, но договариваться с ним предоставил самим. Проводник запросил за услуги 3 рубля. Примерно столько в те годы стоила бутылка водки.
 Следующим утром мы встретились с проводником на окраине села. Нас было двое, остальные остались в лагере. Проводник взял наши небольшие рюкзачки со снаряжением и продуктами, и, связав, перебросил через луку седла. Затем сел в седло сам, и мы отправились в путь.
Карты у нас не было (достать ее в те годы сверхсекретности было практически невозможно). Поэтому, мы слабо представляли, куда идем, «слепо доверяя» проводнику.
Урочище Куйлю
Он сказал, что знает провал и пещеру, которые расположены недалеко друг от друга, в урочище Куйлю. Мы уже знали, что куй – на алтайском языке значит пещера, а куйлю – «с пещерой», или «имеющий пещеру». Так называли обычно лога, в которых были пещеры.
К сожалению, мы по пути не брали азимуты по компасу и не считали расстояние шагами. Поэтому, точное расположение этого урочища Куйлю осталось нам не известным.
Придя на место, проводник показал нам оба объекта, которые действительно располагались почти рядом. Получив свой гонорар и одобрив наше снаряжение, особенно – тросовую лестницу, он попрощался с нами. Мы спустились всего на четыре метра.
Под ногами был лед. Со дна колодца он наклонной катушкой уходил вглубь. Но спуститься дальше мы не смогли.
Идущий вниз ход был перекрыт обвалившейся с потолка глыбой. Отверстие, остававшееся между глыбой и полом, было слишком узким, чтобы в него проскользнуть. Брошенные туда камешки улетали по льду довольно далеко. Никаких инструментов, чтобы обколоть или вывернуть глыбу у нас не было.
Поистине – «Близок локоть, да не укусишь!». Мы вернулись к пещере. Уже у входа пришлось лезть на четвереньках. И снова – та же история! Осевшая с потолка скальная плита висит посреди лаза. За ней пещера продолжается.
Известняки, в которых заложены провал и пещера, рассланцованы на тонкие плитки, пачки которых легко обрушаются. Подкопать грунт на полу и пролезть под глыбой не удается – внизу тоже скала.
Приходится возвращаться ни с чем. Делаем съемку провала и пещеры, и отправляемся в обратный путь. Местами начинаем сомневаться, туда ли мы идем. Ищем наши следы. Солнце скрывается за горой, когда на краю села, мы встречаем наших девчат, обвешанных снаряжением. Оказывается, это спасательный отряд, отправившийся на наши поиски. На нас сыплются упреки: «Вы пропустили контрольный срок на два часа!». Оправдываемся, как можем.
Лог Акташ
Из Мариинского возвращаемся в Чергу. Надо закончить с провалом в логу Акташ. Это название означает «Белый Камень».
Такие названия указывают, обычно, на распространение известняков, поскольку известняковые скалы часто белые или светло-серые.
Лог мы нашли сразу, но провал надежно «спрятался». Наконец, находим проводника. Правда в гору он подниматься отказывается, но с дороги указывает место на склоне, где провал расположен.
Мы поднимаемся шеренгой, чтобы не пропустить плохо заметное отверстие. Тщательно прочесываем склон, и все-таки находим дырку в основании маленького скального выступа.
Крутой лаз выводит в большую щель с вертикальными стенками. На глубине около 25 метров начинается наклонный коридор. На полу – каменная осыпь, в которой здесь и там белеют кости.
Мы – в пещере-ловушке. Животные падают сюда, не заметив предательскую яму, и погибают. Внезапно свет наших слабых фонариков как бы растворяется.
Мы вошли в огромный грот, ни стен, ни потолка которого не видим. Полное чувство потерянности во мраке! Добираемся до одной из стен, и осторожно, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму, обходим зал.
Но конфигурацию его определить так и не можем. Никаких ответвлений, однако, нет. За обильные потеки известкового молока на стенах решаем назвать пещеру Молочной.
Продукты у нас на исходе, срок экспедиции кончается. Мы садимся на автобус в Горно-Алтайск, оставляя съемку плана пещеры до лучших времен. Пещера, как потом оказалось, была известна спелеологам Новосибирска, но съемку они так же не сделали.
Пещерная осень
Мое пещерное лето закончилось, но работы секции на Алтае продолжались. Лето перешло в пещерную осень. В сентябре на Чарыш отправилась пятая экспедиция спелеологов Томска. Деньги на нее дали комитет комсомола университета и Томский областной совет по туризму.
Капитолина Петровна Черняева «сдала» секции две пещеры, которые руководимый ей первый Карстовый отряд ЗСГУ (см. № 9 за 2009 г.) не смог исследовать в 1951 году. В Прямухинской пещере их остановил колодец неизвестной глубины, а в Тулатинской – глубокая подземная речка.
Сентябрьскую экспедицию 1968 года возглавлял «Граф» Витя Леринман. Успех экспедиции был половинчатым. В Прямухинской пещере ребята обнаружили за первым колодцем серию других, с разветвляющимися на разных уровнях ходами.
Такую запутанную пещеру им пришлось исследовать впервые, и хороший план они снять не смогли.
Удачный сезон
В целом, несмотря на незавершенность исследований ряда объектов, полевой сезон 1968 года был для секции очень удачным.
Кроме обширных исследований на Алтае, впервые секция приняла участие в очередной Сибирской экспедиции на Кавказ, организованной спелеологами Красноярска и Новосибирска.
В течение нескольких лет сибиряки вместе со спелеологами Краснодарского края и Москвы участвовали в исследовании пещер хребта Алек, неподалеку от Сочи. Здесь, в пещерах Географической и Назаровской, они впервые в СССР достигли глубины 300 метров.
На этот раз было начато изучение нового района – Бзыбского хребта в Абхазии. Хребет сложен почти исключительно известняками, а его вершины превышают 2500 метров. Здесь можно ожидать пещер свыше километра глубиной. Экспедиция 1968 года могла считаться международной, поскольку в ней принимали участие спелеологи из Польши.
Стенгазета и новички
Начало нового учебного 1968-69 года ознаменовалось выпуском огромной стенгазеты об успехах секции. Работали над ее созданием по ночам, в комнате университетского комитета комсомола.
Была поставлена цель «переплюнуть» газету геолого-географического факультета, в течение нескольких лет державшую первое место в университете по объему и содержанию.
Но геологи тоже поднажали и сохранили первенство. Газета секции довольствовалась почетным вторым местом. Выпуск газеты был прелюдией к новому набору новичков.
Афиша, извещавшая о наборе, была шедевром агитационного искусства. В назначенный день выделенная нам аудитория была забита битком.
Мы радовались, хотя между собой озадаченно судачили о преобладании девиц: «Однако, тенденция!». Тенденция, кстати, начинала приобретать угрожающий характер. Друзья-альпинисты откровенно ехидничали, называя нашу секцию «брачным клубом».
Подготовка новичков уже шла по накатанной дорожке. Сначала – «Школа новичков» с лекциями и практическими, потом – учебный выезд на ноябрьские праздники в Караульные пещеры, ставший традиционным, с традиционным же КВН. На праздник подъехал из Норильска наш первый вождь Юра Краковецкий. Все прошло «на ура!».
…Скоро подошел Новый, 1969 год. На Новогодней вечеринке мы пели любимые песни, «говорили за страховку», строили планы новых экспедиций. Многие хотели продолжать изучение Алтайских пещер, хотя кое-кто уже поговаривал о Кавказе. «Какие там пещеры!» Я еще не знал, что в наступающем году я расстанусь и с Томском, и с секцией, но еще ближе узнаю Алтай.
Топонимы – указатели
Одними из «путеводных звезд» для спелеологов являются топонимы – названия местных географических объектов, обозначенные на карте или бытующие у местного населения.
Топонимика «многослойна». Есть названия, оставленные уже исчезнувшими народами, созданные живущим коренным населением, а также принесенные новыми переселенцами.
Современное «коренное» население Алтая – алтайцы, язык которых относится к тюркской группе языков. К этой же группе относятся турецкий, туркменский, татарский, киргизский, казахский, шорский, тувинский и другие языки. Элементы многих из них, а также исчезнувшего древнетюркского языка, из которого все они произошли, присутствуют в топонимах Алтая.
До алтайцев здесь обитали другие народы. Часть их растворилась в новой среде, но данные ими названия остались. Об их языковой природе ученые-лингвисты часто спорят.
Начиная со средних веков на Алтай неоднократно проникали носители монгольских языков, которые тоже оставили свой след.
И, наконец, с появлением русскоязычного населения, появились и русские названия.
О некоторых алтайских, тюркских топонимах, на которые спелеологам следует обращать внимание, уже говорилось. Название урочищ с пещерами – «Куйлю» иногда присутствуют на картах в форме «Куела».
О выходах известняков говорит не только название «Ак-Таш» - «белый камень», но и «Ак-Кая» - «белая скала». А вот название Ак-Туу (белая гора) может говорить и о горе со снегом.
Одно из значений слова «Карым» - яма, поэтому такие названия могут говорить о провалах – карстовых колодцах.
Карымские провалы на хребте Йолго до сих пор не исследованы.
Многие алтайские ручьи носят название «Карасу», что говорит о питании их подземными водам, в том числе – карстовыми источниками.
Крупные источники у алтайцев обычно считаются целебными и называются «Аржан».
Русские топонимы нередко являются «кальками», то есть буквальным переводом алтайских. Так, лог с пещерой может и называться Пещера, или Пещерский. Нередки и названия Белый Камень, гора Белая и так далее.
Карстовые колодцы могут называться провалами или ямами, хотя ямами иногда называют и крутые лога. Крупные карстовые воронки нередко называют «Чашинами».
В лесостепных предгорьях над крупными воронками растут целые рощи черемухи, осины и других деревьев и кустарников. Местные жители называют их «тарначами».
Для карстовых районов характерны ручьи, текущие только во время снеготаяния. Поэтому все ручьи на карте с названиями «Сухой» также нужно брать на заметку. |
