 Про птиц и зверей
Ирина Волкова запомнилась нашим читателям своими удивительными рассказами о Телецком озере. Сегодня она пробует себя несколько в ином жанре. Я бы назвал особенностью ее творчества удивительно лиричное чувство языка…
Бродячая кошка – принцесса Вселенной
Прошлой зимой это был роскошный полосатый рыжий кот, забредший к нам в подъезд и задержавшийся до самой весны. Откормившимся и отдохнувшим он покинул нас в марте под звон капели и оживленное чириканье птиц.
И вот опять соседи с первого этажа подсуетились и устроили лежанку бездомной кошке на площадке рядом со своей дверью. Аккуратно расстелили кроличью шкурку, белоснежную и с черными пятнышками…
Успела ли ее опробовать гостья – неизвестно. На следующий день кролик исчез, очевидно, кому-то приглянувшись. А киска устроилась в деревянном ящичке на шерстяной синей тряпице. Ящик (раньше в таких перевозили и хранили яблоки) оказался впору, как раз по размеру кошки.
Трехцветное лохматое и весьма грязное существо с совершенно довольным видом жмурилось, вытягивало в истоме лапы и изредка переворачивалось, меняя позу.
По утрам первые спустившиеся с верхних этажей жильцы имели возможность полюбоваться счастливой во всех отношениях кошкой. Многие останавливались на минутку слово ласковое сказать или угостить лакомствами. Подношений было столько, что киска не успевала их съедать.
Мясо разных сортов, сметана в баночках, креветки, котлетки и прочая снедь появлялись регулярно – впору нам с вами позавидовать! Некто, поверивший рекламе, покупал и насыпал специальные кошачьи корма. Гостья с достоинством принимала и их, впрочем не отдавая предпочтения.
Несколько раз в день кошка покидала пристанище. Она ненавязчиво просила открыть металлическую дверь подъезда и отправлялась на морозный воздух по своим делам. К вечеру вновь возвращалась в уютный ящик.
 Обращали ли вы внимание, как все-таки приятно наблюдать за абсолютно довольным собою и жизнью существом? Жильцы нашего дома ежедневно получали изрядную порцию положительных эмоций, созерцая гармонию мира…
…Во вторник наконец-то выдали последнюю в этом году зарплату, да еще и с долгожданной новогодней премией. Доцент Дубино-Кряжицкий подошел к кассе, когда очередь уже растаяла. Он терпеть не мог сутолоки и толчеи. Наклонившись к окошку кассы, преподаватель поправил на переносице старенькие очки, обозначил себя покашливанием и решился на дежурное поздравление с Новым годом. Кассир Леночка кивнула, неторопливо отсчитала новенькие хрустящие купюры, четко произнесла общую сумму, забирая ведомости, в которых доцент к этому моменту успел поставить свою незамысловатую роспись. Главная задача дня была выполнена, наступило самое время расслабиться и отвлечься от суеты сует.
Попавшийся на глаза сверкающий рекламой автомат по приготовлению кофе подсказал нужное решение. Дубино-Кряжицкий шагнул навстречу призывному и таинственному, прямиком из английских романов названию – «кофе латте». Стоило удовольствие всего пятнадцать рублей. И вот уже в руках доцента разовый тоненький стаканчик с раскаленным напитком. На вкус ничего особенного, но, господи, как приятно!
Дубино-Кряжицкий не спеша прогуливается по вестибюлю чужого корпуса – обычно народ из административного здания приходит сюда только за зарплатой. Маленькими глоточками он отпивает кофе из пластикового стаканчика, с любопытством посматривая по сторонам. Ни банальные новогодние стенгазеты, ни развешанная на стенах и дверях вестибюля разноцветная мишура, ни скользящие тенями студенты-задолженники не могут испортить приподнятого настроения доцента. На лице его – удовольствие, умиротворение, если хотите, счастье человеческое!
Он с нескрываемым наслаждением пьет кофе латте и почему-то вспоминает, как бродячая трехцветная кошка, поселившаяся в подъезде, потягивалась и мурлыкала утром…
За городом
 Наступил июнь. В выходной день мы отправились с друзьями..., – начала было я.
– Да кто вы собственно такие, ездящие по дорогам и вынуждающие странствовать вместе с вами? – бесцеремонно вмешался внутренний голос.
– И что там особенно интересного в этих ваших поездках? То, что вам нравится, совершенно не занимает других. Оставьте эти гнусные попытки и корявые упражнения! Никому они не нужны! – категорично подвел он итог.
Я увяла… Думаю, ненадолго. Соображу, что возразить посущественнее…
Может быть, что все – правда невыдуманная? Про нас, про наше время, про наши палестины?..
– Когда же этот набор считался достойным? Этак каждый может! И теперь полагается кому-то весь бред прочитывать? Увольте! Пощадите! – заворчал голос.
Стало неловко. Однако творить хотелось.
– Что ж, можно и без читателей…, – почти сдалась я.
– Хитрость и жалкие уловки! – с готовностью перебил он. – Знаем мы это ваше «без читателей»! Страничку набрать не успевши, уже зовешь слушать. Отказов не принимаешь! Вслух тарахтишь, заикаясь. И похвалы ждешь. Да чтобы по-настоящему похвалили… И вновь – за компьютер. Знаем-знаем, – слегка выдохся голос к концу монолога.
…Когда-то давным-давно в этих местах двигались орды кочевников, – вновь предприняла я робкую попытку.
– Что значит двигались? Неколоритно! Пшенная каша, многократно пережеванная, – запричитал голос.
А то и значит, что Кокуйское – название местного озера – имя свое от князя Коки получило. Столько веков прошло, столько народа кануло в Лету, а название сохранилось. А деревня, через которую проезжаем, – Кашкарагаиха – как ее название понимать прикажете?
Жили-поживали-кочевали в этих местах орды азиатские. Свой след оставили. Именно отсюда, как Валентин Селегей утверждает, походы к Телецкому озеру когда-то начались. А места эти и до сих пор отменные, воздушные места!.. Бор сосновый, Обь рядышком, Чумыш недалеко протекает, Кокуйское – рукой подать. Тишина… Деревня полувымершая. Роются-копаются в огородах несколько семей…
Понаедут скоро… Поскупают землю… Ощущается уже.
– Безрадостно как-то все действительно, – неожиданно согласился внутренний голос.
– Не совсем все и плохо, – попыталась возразить я, – птиц вот очень много. Иволги с самого раннего утра свищут. А сколько скворцов в этих местах гнездится, поверить невозможно! На берегу и в лесу много старых дуплистых тополей. В них скворцы и устраивают себе гнезда. Крики, суета, кормление птенцов весь день продолжаются. И ласточки любят полузаброшенную деревеньку. На провода усаживаются, под застрехи прячутся, к дождю низко над землей мелькают, как и положено ласточкам.
– Птицы – музыка природы, – мудро изрек голос, уставший спорить и пререкаться.
…А домашних животных сколько! Гуси огромных размеров, важные, неприступные, овцы пугливые с белыми ягнятками, козочки невиданных каких-то окрасок, конь статный по имени Граф, собака Максим, на цепи томящаяся, крупный рогатый скот, бесцеремонно занимающий дорогу, и множество других мяукающих, пищащих, кудахтающих существ.
У Графа на шее колокольчик привязан. Махнет конь головой, тряхнет гривой, склонится травы пощипать – радостно звенит колокольчик – на всю деревню слышно. Никуда не потеряется Граф…
Тишина мне в ответ на эту пасторальную зарисовку. Голос смолк вовсе, устав окончательно или задремав. Разумеется, он проснётся, встрепенется, начнет браниться с новыми силами, когда я попытаюсь придумать и написать еще что-нибудь.
Пощады не будет!..
Ирина ВОЛКОВА
Воробей
Я хочу рассказать вам… Так любили начинать классики. Дальше следовала какая-нибудь изящная безделица, часто, впрочем, незаконченная. Пороху, видимо, не хватало. Не всегда хватало. Как, разумеется, и у нынешних случается…
Я хочу рассказать вам историю… Истории бывают разные. Не все любопытные и занимательные. Но такая, чтобы начало было началом, а конец – завершением, что-то в голову не приходит… Память услужливо подбрасывает какие-то образы, ощущения, миражи восприятия…
Впрочем, постойте! Вспомнила!
Я хочу рассказать вам историю маленького открытия, оживившего, так сказать, однообразную действительность и …
…Громкий призывный голос раздался со стороны лоджии. Мы как раз в это время завтракали: 6-30 утра – кофе с молоком и какой-нибудь бутерброд каждому – кошку не забыть покормить – ещё принять лекарства – захватить мусор – выкинуть по пути – телефон взять непременно – и шват-шват на работу – до остановки десять минут – полчаса на транспорт!
Звонкое чириканье нарушило привычный ритм. Воробей отважный и растрёпанный сидел совсем рядом, примостившись на антенне, закрепленной за кухонной лоджией. Перья взъерошены – весь в заботах – понятно с первого взгляда – и громко-громко о чём-то – сородичам. Откуда-то снизу доносится ответный писк нескольких птенцов.
Пытаемся подойти к стеклу, чтобы рассмотреть кричащую птицу. Воробей замечает наши намерения и срывается с антенны. Он слетает вниз и садится на ветку клена. Через несколько минут, когда мы уже допиваем кофе, чириканье с антенны раздается с новой силой. Придумываем хитрость – пытаемся разглядеть истошного певца из окна соседней комнаты. Вид сбоку открывает не только воробья, но и его жилище. Меж серыми кирпичами – углубление, из которого и доносится писк воробьят.
Наши орнитологические наблюдения продолжаются несколько дней. Более того, складывается традиция – проснувшись утром, первым делом заскочить на кухню, проверить, на месте ли пернатый друг. Первый поздоровавшийся с воробьем имеет право рассказать остальным все новости о птице.
Не раз пытались мы птицу назвать, но имена не прижились, так и остался воробей воробьем…
А несколько дней назад на большой перемене за чаем делились мы сокровенным – кто о какой машине мечтает. Заодно вспоминали любимых домашних животных. Собак породистых, кошек дорогих…
До нас очередь дошла карты раскрывать. Пришлось сказать, что пока сумели только воробья завести, а из машин мечтаем об УАЗике, чтобы в горы подальше уезжать. Тут мы и поняли, что находимся лишь в самом начале большого пути. Неунывающая птица воробей пусть будет талисманом… |
