Миры Ивана Скорлупина Вышла в свет новая книга нашего постоянного автора Ивана Скорлупина из Петропавловского района. Она снабжена такими словами: «Посвящаю моей 92-летней маме, Дарье Илларионовне Скорлупиной – почётному жителю села Камышенка Петропавловского района Алтайского края». А в разговоре со мной, редактором газеты, Иван Федорович такими удивительными словами объяснил замысел книги: «Мама несколько лет уже ничего не видит. Вот я и решил РАССКАЗАТЬ ЕЙ КРАСОТУ родных мест. Правда, здорово?
В королевстве сосулек «Никогда я не был в Париже, но, поверьте, мне туда совсем не надо. Есть у меня в России мой Алтайский край! Здесь моя жизнь, моя любовь, моя отра-да! И он – моя награда!» В этих собственных шуточных строках – весь мир автора, много и душевно пишущего о красоте окружающей его природы. СКВОЗЬ УТРЕННИЕ суровые градусы солнце трудно пробивалось к людям. Оно будто заплутало в густом тумане, и от этого выглядело натужено красноватым. Редкие прохожие прятали лица в тёплых воротниках: непонятно было, что заставляет их выходить на улицу в выходной, когда вполне можно отсидеться дома или переждать, пока, наконец, туман отступит, а ртутный столбик уличного градусника поползёт вверх. Беглого взгляда через окно оказалось достаточно, чтобы оценить прелесть пробуждающегося дня. Деревья, стоявшие в поле моего зрения, спрятались под толстым слоем инея, их словно накрыли свежевыстиранными простынями, но виделись они сквозь матовое стекло, отчего улица казалась нереальной. Откуда-то изнутри, то ли глубины улицы, то ли души моей, исходило праздничное настроение. Что-то подсказывало: туман - явление временное; когда же он рассеется, солнце зальёт округу ярким, пусть и холодноватым, светом. Зимний день короток, и если есть какая задумка, надо поторопиться - к обеду солнце покатится к горизонту, а там и до сумерек путь недлинный. Ну, конечно же, позавтракав на скорую руку, с фотоаппаратом выхожу на улицу. Шагнув в утреннюю зимнюю красоту, останавливаюсь, привыкая к морозному воздуху, приветствую зацепившееся за берёзы у соседнего здания через дорогу солнце, и радостно покидаю двор. Мне есть куда спешить! Знаю одно местечко неподалёку, о котором мало кто может догадываться, не говоря о том, чтобы туда наведаться. И это хорошо; никто не нарушит его таинство, не спугнёт тишину. Впрочем, не стану забегать вперёд. Дорога привычная, недалёкая. Я не перестаю удивляться: как же повезло однажды забрести сначала под мост через Ануй, а потом не полениться пройтись по берегу чуть дальше, вниз по течению. Что меня в тот раз привлекло? Река, чего раньше не бывало, в декабре вышла из берегов и залила всю низину. Потом, отступив на большей части, вернулась в русло, оставив кое-где широкие ручьи; они несли свои воды параллельно реке. Летом и осенью собираясь в лощине после обильных дождей, образует вода тихую заводь, со временем зарастающую водорослями, среди которых вольготно чувствуют себя непомерно расплодившиеся лягушки. А после зимнего половодья вода, отступая, цеплялась за каждый кустик, каждую веточку, и в содружестве с морозом создала и обточила такие сосульки, про которые писатель сказал бы, мол, ни в сказке сказать, ни пером описать. С этими мыслями оказываюсь я под тем самым мостом через Ануй, и с радостью замечаю: следов в моей стороне нет. Сердце взволнованно стучит, будто тороплюсь я на романтическое свидание в лесу. Ещё несколько метров, и я шагну в мир льда! …ВОТ ГДЕ СНИМАТЬ да снимать без устали мультики о жизни гномиков в ледяном царстве. Тысячи сосулек скрыты на этом участке! Похожие на длинные морковки классические сосульки цепляются за крыши, а те, что здесь… Это особая страница! Свисающие с веток сосульки и наросты на земле чем-то похожи и в то же время неповторимы! Особенно те, что держатся за ветки, придавленные снегом к земле; они словно шахматные фигурки пешек и слонов, а при малейшей фантазии и короли с королевами… И сотни сосулек - один к одному люстры «Брызги шампанского»! Осторожно ступаю по королевству; жаль будет раздавить ледяные создания. Приседая на колени для очередной серии съёмок, замечаю тут и там великолепные картинки, чтобы, поднявшись, шагнуть к ним. Но, увлёкшись, будто загипнотизированный, забываю обо всём. Фотографирую очередную «люстру» слева и справа, сверху, а если можно подобраться, то и снизу. Иногда просовываю фотоаппарат под ледяной навес, благо, монитор позволяет видеть скрытые глазу чудеса. С сожалением сламываю несколько сросшихся сосулек, источенных посередине водой, и вдруг обнаруживаю, что снизу по форме они похожи - в это тоже удивлённо веришь, - на подошвы сапог или ботинок. Складываю так, чтобы на них падал свет, и фотографирую, фотографирую. Азарт переполняет меня, кажется, ему уже тесно внутри; словно радующийся новым игрушкам ребёнок, я мечусь от одной группы сосулек к другой. И в какой-то миг обнаруживаю, что пальто расстегнуто, варежки лежат в стороне, а шарф висит на ветке. Когда расстегнулся, когда снял варежки и почему шарф не на мне… Не помню, не знаю. Мороз начинает прихватывать голые пальцы рук, подмерзают пальцы ног. Надо бы пройтись, согреться, а внутренний голос нашёптывает: «Подожди секунду! Сфотографируй вот эту фигурку, не забудь про ту, что рядышком!» Потом-то я понимаю: прошло всего лишь несколько минут, но при таком холоде не то что пальцы окоченеют, но и фотоаппарат скоро откажется работать. Закутываю аппаратуру в специально для этого прихваченный из дома свитер и прячу в кофр - пока отогревается, соберу разбросанные вещи. Варежки на морозе накопили холода, пальцам в них неуютно; пытаюсь растереть, но согреваются они далеко не сразу. Так… Шарф на шею, пуговицы в петли; и вместе с полами одежды я прихватываю морозный воздух. Тело чувствует его, мёрзнет; я выбираюсь их кустов. По-прежнему, как можно аккуратнее ступая, делаю жалкую попытку размяться, чтоб согреться. Притопывая, продвигаюсь не к мосту, откуда пришёл, а вперёд, понимая, что могу пропустить другие великолепные картинки, о чём в дальнейшем буду сожалеть. И в то же время оглядываюсь, приценяясь к тем сосулькам, у которых только что сидел. Отсюда они совсем другие, ещё более яркие и фантастические. Пальцы не слушаются, а я не хочу сдаваться, и мало-помалу согреваюсь. Едва чувствую тепло, как тут же спускаюсь в низину, в кусты. И снова глаза разбегаются; мелькает мысль: сюда бы детей на экскурсию приводить, оторвав от компьютеров в воскресенье - пусть увидят, как много теряют, просиживая часами за игрой в стрелялки. Пусть знают уголки родных мест; будет потом о чём вспомнить. Ещё через каких-нибудь полчаса оглядываю своё королевство - Гулливер в стране лилипутов, - и понимаю: пришла пора ретироваться. ВЫБИРАЮ большое скопление сосулек, похожих на люстру с брызгами шампанского и радуюсь - она держится за длинную ветку, достаточную, чтобы я мог нести. Ударяясь, сосульки, позвякивают весело, но не раскалываются, когда ломаю ветку. Есть! Аккуратно перебрасываю её вместе с содержимым через плечо и трогаюсь в обратный путь. Теперь можно и домашними делами заняться!
