Путешествие по Монголии
Заметки о стране глазами орнитолога
Страницу ведет Олег ГАРМС, к.б.н.
Окончание
Перейти к предыдущей части
Перейти к началу
Впечатления о Монголии оказались для Олега Гармса настолько сильными, что публикация его путевых очерков, наброски которых он сделал во время летнего знакомства с маршрутом экспедиции «Начни с дома своего», растянулись почти на год.
Читая их, я словно заново сажусь в наш многострадальный УАЗик с Леонидом Максимовичем Штефаном, его сыном Володей, Нямой и Уомо, Олегом Гармсом, Юрием Дроновым...
Хорошие получились у Олега Гармса очерки. Живые. Точные. Вкусные.
С. Малыхин
После перевала ночь и горы стали надвигаться на нашу поторапливающуюся машину словно наперегонки – кто быстрее поглотит эту маленькую букашку в безбрежном каменном море? Выиграла ночь. Она накрыла нас таким непроницаемым покрывалом, что только Нямаа, ориентируясь по времени, могла определить, что где-то слева мы проезжаем большое озеро, а в каком месте необходимо свернуть с дороги (вряд ли мы сможем уже вернуться на неё в такой темени), чтобы попасть на берег. Свет фар выхватывает жалкий кусочек степи, «пляшущей» под колёсами. Полетел пух от растений, неожиданно вскинувших свои стебли выше капота. Боже мой! Мы же в болоте! Нет. Нямаа уверена, что здесь твёрдая почва. Томительное вглядывания вперёд – ничего кроме бурьяноподобной стены, жёстко скрежещущей по машине, вот разрыв в высокой траве, звонкое шуршание колёс по галечнику, всполох воды под фарами у самого капота! Тормоза. Озеро под самым бампером. Привал. Смертельная усталость. Отдых.
ОЗЕРО ТОЛБО-НУУР
Сон, как провал в пропасть. Рядом летят какие-то большие красивые птицы. Да это, кажется, казарки, они что-то кричат на своём гортанном наречии. Почему мне всё понятно? Откуда я могу знать этот сильный красивый язык?
Становится спокойно, я уже не падаю, а куда-то лечу, очень быстро, но сильные белые крылья всё время рядом. Они со свистом рассекают воздух так близко, что я ощущаю шорох ветра в каждом их пёрышке. Откуда-то возникает глупая неуместная мысль, первая за всё время полёта – а что это за вид? Надо узнать. Поворачиваю голову, чтобы получше рассмотреть, летящую совсем рядом птицу – и… просыпаюсь.
Где я? Комок в горле, как от быстрого падения. Чуть не задохнулся. Палатка перед глазами почему-то светится насквозь – неужели утро. А где ночь? На озере слышен гогот, плеск крыльев о воду. Звуки птичьих голосов. Пытаюсь понять: чьи, о чём? Нет, уже не понимаю. Скорее наружу из палатки.
Передо мной огромное пресное озеро изумительной чистоты в удлинённой чаше скалистых гор – Толбо-Нуур. Слово «толб» переводится с монгольского, как родничок, пятно. Во всей округе озера, насколько хватает глаз, нет ни одного деревца, ни одного кустика. Это высокогорная степь на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря. И первое, что бросилось в глаза, – более десятка редчайших горных гусей, мирно пасущихся на побережье в нескольких метрах от палатки.
ЗДЕСЬ ЭТО ОБЫЧНАЯ ПТИЦА
Через секунду с биноклем в руках я очутился на берегу, но гуси восприняли это по-своему, увеличив дистанцию между нами до ста метров. Постепенно они отошли далеко за большой гладкий камень, одиноко торчащий из гравия на берегу. Откуда-то сзади налетели ещё несколько птиц. Индийский горный гусь необыкновенно подвижен и маневрен в полёте, в отличие от крейсерского хода более тяжёлых наших диких серых гусей.
У нас горный гусь – очень редкий обитатель Юго-Восточного Алтая. Здесь, в конце XIX – начале XX века, он был обычной, а местами и многочисленной птицей. В Чуйской степи горные гуси гнездились даже на небольших озёрах в окрестностях Кош-Агача. Были они и в Курайской степи. Единственным местом, где эта птица ещё сохранилась в наши дни и регулярно гнездится является плато Укок.
ПОД ЗНАКОМ ПТИЦ
Эндемик Центральной Азии, горный гусь находится в Красной книге России в статусе I категории, как находящийся под угрозой исчезновения вид. В аналогичном статусе занесён также в Красную книгу Республики Алтай.
Здесь же, на озере, неподалёку друг от друга на отмели кормились озёрные и серебристые чайки, черноголовые хохотуны, а на спокойной в этот час глади озера несколько в отдалении плавали большой баклан и чернозобая гагара.
Можно сказать, целая коллекция редких видов в одном наборе, в одном месте – где ещё такое можно увидеть (большой баклан, черношейная поганка, черноголовый хохотун, как и уже упомянутый горный гусь, виды, которые находятся в списке Красной книги Республики Алтай)?! Это утро прошло для меня под знаком птиц.
СНОВА НА ТРАССЕ
Мы снова на трассе, снова в пути. Справа высокий хребет Алмыс – к северо-востоку от Толбо-Нуур. Алмыс – знакомое слово, где-то читал, кажется, это снежный человек по-монгольски. Та-а-а-а-к, невольно приглядываюсь повнимательней в каменные складки гигантской стены, упирающейся в небо и проплывающей мимо за стеклом машины.
Дорога живописна, хочется всё увидеть, ничего не пропустить. Просторные степные нагорья так и манят в свои объятья. Здесь нужно путешествовать на коне, на верблюде, не спеша, имея с собой юрту, а значит кров в любом, пусть самом отдалённом и пустынном месте, подальше от оживлённых суетных дорог…
БАЯН-УЛГИЙ
Небольшой уклон вниз и перед нами Баян-Улгий, на современных картах просто Улгий – центр Баян-Улгийского аймака. Баян-Улгий с монгольского – богатая колыбель. Красивое название. Здесь протекает и река Ховд. Мы снова встретились с ней и, несмотря на то, что проделали несколько сотен километров вверх по течению, Ховд нисколько не потерял в своей полноводности и величии, только вода, кажется, стала ещё более голубовато-серой от ледникового ила.
В Улгии мы долго не задержались. Переговоры с администрацией аймака об экологической экспедиции школьников из Алтайского края «Начни с дома своего» прошли оперативно, без проволочек. Формальности улажены – в путь.
В центре города на площади перед красивым зданием администрации Баян-Улгийского аймака находится обелиск: «В память монгольским и советским партизанам, павшим в 1921 году в героическом сражении с белогвардейцами в районе озера Толбо Нур за счастье, свободу и независимость монгольского народа». Памятник установлен по Постановлению № 274 Политбюро ЦК МНРП в 1957 году.
Неподалёку здесь же в центре города находится красивое здание музея. К моему глубокому сожалению посетить его не удалось за неимением времени, так же, как и более подробно осмотреть город. Мелькнула вывеска какой-то турфирмы «Blue Wolf», турецкий ресторан. На въезде в Улгий с юга ещё ранее мы видели здание турецкого колледжа.
К ПЕРЕКРЕСТКУ ТРАКТОВ
Мост через Ховд на северной окраине города. Стремительный поток летит в просторном и совершенно голом от растительности галечниковом ложе. До свиданья, Ховд.
Дорога от Улгия до Цагааннуура (перекрёсток трактов от Улангома на Ташанту с востока и от Улгия на Ташанту с юга) идёт почти строго на север между 89 и 90 меридианами. Она обходит Цагааннуур слева. В этом месте на небольшом озере, очевидно, одноименного названия удалось заметить двух лебедей.
МЫ ЗАНЯЛИ ИХ ДОМА…
Интересно, что в Монголии большие красивые птицы разных видов, которые у нас называются охотничье-промысловыми, нередко подпускают человека на довольно близкое расстояние. И уж во всяком случае, не реагируют панически на людей, занимающихся какими-то своими хозяйственными делами у них на виду.
Те же самые птицы в Алтайском крае ведут себя совершенно иначе. Спокойных мест, пригодных для обитания птиц, особенно крупных (лебеди, гуси, дрофы, журавли), в результате широкого расселения человека осталось совсем немного. Они вынуждены жить бок о бок с нами, так как мы, по сути дела, заняли их родные дома. Те угодья, которые ещё не застроены и не заселены, местные жители беззастенчиво присваивают себе в качестве сельскохозяйственных земель, совершенно не учитывая, что это «суверенные» местообитания наших соотечественников – диких зверей и птиц.
Живая природа вытесняется повсюду: в Алтайском крае безумной распаханностью (до 70-80% сельхозугодий), на Алтае - пастбищами, страдающими от перевыпаса, в Монголии - также пастбищами, перегруженными без учёта их животноводческой ёмкости. В этих жесточайших условиях последним лимитирующим шансом для выживания наших диких птиц и зверей является отсутствие прямого преследования со стороны человека.
«НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В БЕЛЫХ ЛЕБЕДЕЙ»
В Монголии мирному сосуществованию человека и живой природы вокруг него всегда способствовал ламаизм, в России в меньшей степени - православие. Ламаизм запрещает не только убивать, но и тревожить живые существа и даже самоё матушку-землю, ибо она – живой организм.
Вот почему даже носки у сапог круто загнуты кверху (в русских сказках тоже такие), дабы мягко ходить по земле.
Таким образом, «гипотеза Геи», американских учёных Маргулис и Лавлока, о едином организме планеты Земля, на тысячелетия ранее предвосхищена религией так же, как и доказательства В.И. Вернадского о существовании контроля за химическим и физическим состояниями атмосферы, гидросферы, литосферы и в целом всей географической оболочки земли со стороны живых организмов планеты.
Наконец-то мы научным путём приближаемся к мудрости древних. Выводы, к счастью, и у науки, и у религии одни и те же – «не стреляйте в белых лебедей».
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРИРОДЫ
Мы обязаны прекратить вытеснение и прямое уничтожение живой природы Алтая необузданной, непродуманной, а значит безнравственной эксплуатацией всех видов природных ресурсов на основе эгоистических принципов рынка. Если рынок правит экономикой, то это неправильная экономика, потому что всякая экономика базируется на живой природе и напрямую зависит от неё. Значит, управление экономикой должно быть не с точки зрения рынка, а с точки зрения живой природы.
Иными словами, беспринципная и бессовестная экономика рынка должна эволюционировать в нравственную экономику – единственный выход из потребительского тупика.
То, что потребительский бум тождествен самоуничтожению, сегодня уже доказывать никому не надо. Но, Боже мой, как же трудно от него отказаться, сделать нравственное усилие и встать на путь разумного самоограничения вместо безумия ненасытного потребительства!
Жажда потребления приводит к очень быстрой физической и духовной деградации конкретного человека и общества в целом. Причём, за счёт природы. Получается – то, что дано нам для обоюдного совершенствования, мы используем не по назначению. Нетрудно догадаться, что в планы Природы – биосферы нашей Матушки-Земли это не входит.
«И от нас природа отступила так, как будто мы ей не нужны» писал О. Мандельштам…
УСТОЙЧИВОСТЬ МНОГООБРАЗИЯ
Просторы Монгольские сродни Российским. Поэтому и люди, повседневно преодолевающие эти просторы, имеют сходный менталитет, черты характера, мировосприятие. Но наполняются эти просторы и характеры различной культурой осёдлой или кочевой, религией – ламаизмом или православием и исламом. И от этого многообразия этнических культур интересней и устойчивей, прочней мир – культурно-нравственная сфера земли.
КЫЗЫЛ-ЮРТ
Дорога забирает всё выше, впереди пограничный с Россией перевал Дурбэт-Даба через хребет Сайлюгем. Пограничный переход Кызыл-Юрт. Несколько безвидных построек, среди которых выделяется крепкое купеческое строение царских времён из почерневшей за сто лет лиственницы.
Симпатичные юрты с разноцветными дверями служат гостиницами наряду с обычными постройками. Уже вечер.
Рабочий день пограничного перехода закончен, зря торопились. Сегодня мы уже не попадём на Родину, как бы этого не хотелось. Значит, судьба нам дарит ещё один вечер и ночь в Монголии.
Находим свободную гостиницу почему-то за очень высоким забором. Внутри уютный дворик с домом-гостиницей и двумя юртами рядом с ним для желающих. Внутри дома одна большая комната на шесть мест и хорошая столовая. Одному из водителей придётся спать в машине у самых ворот перехода, чтобы к утру не оказаться в конце большой очереди автомобилей, которые скапливаются здесь за ночь.
КЛУШИЦЫ ВМЕСТО ВОРОН
Утро в Кызыл-Юрте под знаком клушиц. Основной звуковой фон – резкие голоса этих птиц похожие на воронье карканье. Клушица - черная, как смоль, птица высокогорий размером с галку. У неё характерный, довольно длинный клюв красного цвета. Мы знакомы с ней ещё по Ховду, где наблюдали пару этих птиц у аистовой скалы. Здесь, в Кызыл-Юрте, их не менее полусотни. Причём ведут себя совершенно как вороны только ещё смелее.
Есть тут и степенные крупные вороны (всего 5-6 птиц). Всё это «вороное» племя держится поближе к юртам, над которыми вьются из труб дымки очагов. А вот и маскированная трясогузка. Что она тут делает на таком холоде? Несколько домовых воробьёв ёжатся у завалинки деревянного дома, какие-то не по-воробьиному скромные, тихие. Плохо им тут.
Под колёсами спящего КАМАЗа прыгает каменка. Этой всё нипочём. Утро действительно очень холодное с тягучим пробирающим ветром. Вокруг высокие, но пологие каменистые сопки округлых очертаний. Собственно Кызыл-Юрт находится на вершине седла между вершинами этих сопок.
А на дороге вытянулся за ночь целый шлейф машин. Их около двух десятков. В основном, это КАМАЗы и ЗИЛы, порожняком возвращающиеся в Россию. То ли из Монголии везти нечего?
МЕСТО «ДУРНОЙ СЛАВЫ»
Между двумя таможенными контролями по пути к Ташанте, в нейтральной зоне успеваю заметить маленьких забавных зверьков – пищух, одна из которых прямо позировала на камне, и курганника, распластавшего крылья в низком поисковом полёте. Немного погодя стали попадаться сурки. Суровый высокогорный край вовсе не безжизнен, как это может показаться на первый взгляд.
Вот и Ташанта. Вспоминаются строчки из путевых заметок В.И. Верещагина: «Очень дурной славой пользуется перевал Ташанты на Чуйском тракте у самой границы Монголии: здесь среди лета караваны нередко застигаются снежными буранами». Но сегодня никакого бурана нет. Солнце светит по-праздничному. Мы дома.
Самый видный и добротный дом посёлка, конечно, из лиственницы и, конечно, как сказали бы наши деды, постройки старых добрых времён. Убогость, понастроенная в более поздние времена, совершенно безвидна и бесцветна, только даром извели ценную, а в этой полупустынной местности и вовсе на вес золота, древесину. Пологие сопки постепенно превращаются в высокие горы и одновременно отодвигаются на линию горизонта – в свои широкие объятия нас принимает Чуйская степь.
На пути в Кош-Агач по Чуйской степи у дороги в небольшой луже собрались несколько огарей. Птицы настолько яркие, что кажутся нереальными красочными картинками с конфетных фантиков на фоне серо-палевой степи. Ни куста, ни деревца.
ПО ПУТИ ВЕРЕЩАГИНА
Самое удивительное, что так было не всегда. Известный учёный, путешественник и преподаватель реального училища в Барнауле В.И. Верещагин в своих путевых заметках в 1907 году писал об окрестностях Кош-Агача: «Вырубленный лес здесь совершенно не возобновляется. Буквально нигде я не видел ни одного молодого деревца. А между тем ещё 10 лет тому назад около Кош-Агача, по словам местного священника, был большой лес. Теперь от него остались только многочисленные пни» (Верещагин, 1908).
В наше время об этом лесе уже никто и не помнит. Недаром одна из версий перевода названия Кош-Агач – «прощай, дерево» весьма симолична. С точки зрения топонимии более правильным является перевод – «пара деревьев».
«…Это место получило название Кош-Агач от двух единственных отдельных больших деревьев, находящихся вблизи названного селения. На 35 версте от Ташанты, среди совершенно пустынной степи, встречаются два больших отдельных дерева на расстоянии 5 вёрст одно от другого, служащих хорошими ориентирами» (Попов, 1903).
Видимо, Кош-Агачские леса возникли в более влажный период. В дальнейшем при изменении климата в сторону иссушения (аридизация климата) лиственничные леса, скорее всего, изначально имевшие островной характер в Чуйской степи сохранились лишь в наиболее благоприятных немногочисленных местах. Их возобновление было возможно только под собственным пологом так же, как в наши дни реликтового ленточного бора в Кулундинской степи.
В случае катострофического пожара или так называемого у лесников «переруба», ленточный бор в степи уже не возобновится. Это очень уязвимая экосистема, находящаяся в напряжённом равновесии. Указание В.И. Верещагина о том, что он нигде не видел молодого подроста очень интересно. Это может быть результатом выпаса скота по лесу, что, очевидно, имело место.
КОШ-АГАЧ: ИСТОРИЯ…
О самом Кош-Агаче также есть любопытные исторические сведения столетней давности. Так, например, известный учёный-путешественник, преподаватель Томского университета В.В. Сапожников писал в 1905 году: «Кош-Агач состоит из отдельных усадеб, разбросанных без всякого порядка на значительном расстоянии друг от друга. Центральное положение занимает деревянная церковь с опрятным домом священника вблизи. В стороне стоит таможенный дом. Вокруг на десятки вёрст раскинулась щебнистая пустынная степь с редкой травой».
А вот свидетельство В.И. Верещагина, побывавшего здесь в 1907 году: «Селение Кош-Агач, состоящее из десятка домиков и хорошенькой церкви, расположено по правому берегу р. Чаган-Бургазы («белый тальник») близ впадения её в Чую. Есть телеграф и отделение таможни. За исключением телеграфиста, таможенного чиновника и священника, жители Кош-Агача исключительно торговцы, ведущие прибыльную торговлю с инородцами и Монголией» (Верещагин, 1908).
Современный Кош-Агач – это районный центр в 463 км от Маймы с 4,5 тыс. жителей. Село было основано русскими купцами в 1820 – 1840-х годах. История его связана с развитием культурных и экономических отношений с Монголией. Теперь Кош-Агач самое большое село в Юго-Восточном Алтае. Население его примерно поровну состоит из алтайцев (теленгитов) и казахов.
…И СОВРЕМЕННОСТЬ
Есть мечеть. От «хорошенькой церкви» и «опрятного дома священника» не осталось и следа.
Необходимо отметить командировку. В администрации нет нужного человека. То ли у них уже обед, то ли все в отпуске? Только благодаря Нямаа, которую здесь знают почти все и встречают как старого друга, всё получилось. Позади Кош-Агач. Мы снова летим по такому знакомому и необыкновенно родному Чуйскому тракту.
«ВОЗДУХ РОДИНЫ…»
Ощущение Родины очень острое. Этому в немалой степени способствует сам Чуйский тракт, его история, его непостижимая красота и естественность, вписанная в ландшафт русскими инженерами-геодезистами.
ЧУЙСКИЙ ТРАКТ
Чуйский тракт – это рукотворно-природный шедевр! Это историко-инженерный и одновременно природный памятник протяжённостью от Бийска до Ташанты. Все эти три компонента неразрывно увязаны друг с другом в лице этой неповторимой дороги, которая как живой организм постепенно формировалась на протяжении столетия на месте древних караванных троп и охотничьих путиков. Немало на тракте и таких участков, которые воплощены в жизнь только благодаря дерзновенной мысли инженеров-геодезистов и труду рабочих-строителей. Чуйский тракт это не просто дорога.
Указатели на дороге: р. Суходол, р. Саканда, р.Тытугем, р. Куяхтанар. Боже мой – деревья, кустарники, цветы и травы по склонам! Курайская степь с изумительным видом на Северо-Чуйские белки. Где-то там легендарный Актру…
Дорога проходит ближе к правому борту долины. Вдалеке вдоль берега Чуи видна полоска лиственничного леса. Здесь его пока не срубили, и, хочется верить, не срубят, как в Кош-Агаче. Село Курай проехали без остановки. Небольшой спуск, река Тюргут и снова прекрасный вид на горы. Вскоре справа у дороги на лесистом склоне открывается вид на источник-аржан. Кругом настоящий тенистый лес.
Кусты и деревья вокруг источника увешаны жертвенными ленточками – ялами в основном белого цвета. Это приношение духу источника и всего урочища. Как сказали бы древние греки – нимфам. Мы взяли, предусмотрительно приобретённые в Монголии для этой цели синие ленточки – хатыги, похожие по своим размерам на небольшие шарфики или пояски и вместе с нашими монгольскими друзьями украсили ими источник.
ЖИВАЯ ДУША ДОРОГИ
…Утром следующего дня мы были уже в Барнауле. Замкнулся большой Алтайский круг. Позади пять тысяч километров по дорогам Алтайского края, Кемеровской области, Красноярского края, республик Хакассии и Тывы, Западной Монголии, Республики Алтай и снова Алтайского края. Лента дороги, сколько раз мы чувствовали её живое дыхание, как теряли, искали и вновь находили её, как провожал нас Усинский тракт в Саянах и встречал Чуйский на Алтае. Наверно, у дороги тоже есть живая душа, недаром на перевалах развеваются рядом алтайский белый, как чистые снега Алтая, ялами, и синий, как бездонное небо высокогорной степи, монгольский хатыг… |
