|
|
 В прошлом году участники осенней экспедиции «Начни с дома своего», работая на родине своего знаменитого земляка Василия Шукшина в Сростках, побывали в доме, где он провёл свои детские годы. В очередном выпуске газеты "Природа Алтая" мы рассказали об этом мероприятии.
Именно из этого дома он ушёл покорять Москву, именно сюда вновь и вновь стремился вернуться. Сейчас здесь размещена музейная экспозиция, воссоздающая обстановку крестьянского быта. В точности такую, как и тогда, в далёкие сороковые годы прошлого века, когда Мария Степановна хлопотала у печки, а подросток Вася увлечённо читал книжки из местной библиотеки.
Скромная усадьба
У калитки участников экспедиции встретила хранитель музейных предметов Всероссийского мемориального музея-заповедника В.М.Шукшина Людмила Викторовна Нечаева. Сначала она показала скромную усадьбу.
- В этом доме Василий Шукшин жил с 12 лет со своей мамой Марией Сергеевной и сестрой Наташей, - пояснила она. – Вот здесь вы можете видеть сарай их ивового прута, обмазанный смесью глины с соломой. В нём жила корова Райка, о которой он потом писал в своём рассказе «Гоголь и Райка». Когда на улице стояли сорокоградусные морозы, бушевали вьюги и метели, корове в таком сарае было очень холодно. А судя по тому, что стога сена, который был сложен прямо на крыше постройки, всегда не хватало, то ещё и голодно.
Людмила Викторовна показала ребятам баню по-чёрному, которую музейные работники до сих пор летом протапливают – чтобы сохранился аромат дров и дыма. Самые любопытные могли заглянуть внутрь крохотного домика. Увидели там сложенную из камней печку и чан с водой, поразившись – как можно мыться в таком тесном помещении, да ещё с дымящей печкой без трубы?
Внимание ребят привлек и находящийся рядом колодец. Наталья Викторовна пояснила, что он очень глубокий – 13 с половиной метров. Вода их него используется теперь только для полива огорода. Да, огород здесь высаживают каждый год, как и на любом другом приусадебном участке Сросток.
Стоит на усадьбе и необычный агрегат. Ребята им заинтересовались.
- Это лобогрейка, то есть конная косилка для уборки зерновых культур, - объясняет Людмила Нечаева. – И здесь она стоит не случайно. На такой же лобогрейке работал Вася Шукшин во время войны, будучи подростком. В неё в войну запрягали не лошадей, а трёх быков. Один шёл впереди, на нём в седле и сидел будущий писатель, а два других быка следовали по бокам. Его друг Сашка Крепиков сидел на железном сидении лобогрейки. Вы спросите, почему эту жатвенную машину так назвали? Потому что когда быки идут, колесо вращается, скошенные колосья падают на железный поддон, а вот эти лопасти могут человека высокого роста и по лбу сильно огреть. Поэтому рослых мальчиков на этот агрегат не сажали. О том, как работали на лобогрейке вы можете прочитать в рассказах Шукшина «Жатва» и «Дядя Ермолай».
У русской печки
Людмила Викторовна рассказала, что этот небольшой дом был построен в 1908 году старожилом Иваном Васильевичем Пономарёвым. В 1933 году хозяина арестовали и расстреляли.
В дом ведут три ступеньки.
- Под одной из них жил поросенок, пока был маленьким, - рассказывает Людмила Нечаева. – Чтобы покормить его, отодвигали вот эту деревянную плашку.
Дверные проёмы низкие, поэтому Людмила Викторовна предупреждает: «Наклоняйтесь, а то головой ударитесь». И табличка соответствующая имеется. Но она рассказывает, что даже музейные работники забывают об этой особенности многих старинных сельских домов, нет-нет, да ударится кто-нибудь. В нашем случае обошлось без травм. И ведь люди, по словам Людмилы Нечаевой, в Сростках жили отнюдь не низкорослые. Многие мужчины были довольно высокими. А вот двери делали совсем низкими – из экономии топлива, ведь в качестве него использовали кизяки, которые заготавливали всё лето.
Проходим в сени. Людмила Викторовна поясняет, что это холодная часть дома. На стенах развешаны необходимые в быту вещи – увесистый грохот для просеивания зерна, который держали два человека, деревянные санки, корзина для овощей, стиральная доска и валёк, которым на речке из больших вещей выбивали воду при полоскании, и пучки сухих трав. В небольшой кладовке по сей день хранятся коромысло, веники, деревянные грабли и вилы, старинный аналог топливных брикетов. Это кизяки в форме кирпичей, а также специальное приспособление для их изготовления.
- В военные годы лес в наших местах было запрещено вырубать, вот и приходилось отапливать избы такими кизяками, - сказала Людмила Нечаева. – Их формировали, все лето сушили, перекладывая с боку на бок, осенью хранили под навесом.
Из холодных помещений проходим на кухню.
- Сейчас этот дом полностью принадлежит музею, - говорит Людмила Викторовна. – Но семья Шукшина занимала только его половину, на которой мы сейчас и находимся. За синими дверями, где вы сейчас видите табличку «Служебное помещение», жили другие люди. И вход у них был с другой стороны дома. Мария Сергеевна, Василий и его сестра Наталья проживали в этих двух комнатах. По тем временам это считалось едва ли не роскошью.
Большую часть небольшой кухни занимает русская глинобитная печь с уютной лежанкой. На ней зимой втроем спала вся небольшая семья – Мария Сергеевна и её дети Василий и Таля, как ласково домашние звали Наталью.
- Таля спала у стенки, мама посерёдке, а Вася с краю, - говорит Людмила Нечаева. - Вечерами Вася книжки вслух читает. Мама с сестренкой уснут, он их разбудит, пересказывать заставит, ни та, ни другая не могли ответить, на чём он окончил чтение. А он сердился, плакал. Если охота была читать, то делал жировушечку: во флакончик нальёт жир, протянет тряпочку-фитилёк через картофельный пластик, поджигает, одеялом укрывается и читает. Но был такой случай, что задремал. Задохнуться не задохнулся, но одеяло всё-таки прожёг. Потом Василий Макарович напишет, что «это был праздник, когда я маме и Тале читал книжки, и лучшего в жизни у меня пока не было».
Ребята увидели утварь, которой пользовалась Мария Сергеевна: чугунную ступку и пестик (аналог современного блендера), в которой толкли крупную соль, ягоды и мак, огромный самовар, деревянную лопатку для хлеба и ухват для чугунков, маслобойку. О назначении и способе использования многих кухонных предметов они догадались сами, а Людмила Нечаева показала, как этими вещами пользовались. Она пояснила, что всю зиму семья Василия Макаровича проводила в этой комнате, рядом с печью. Здесь Вася и Таля учили уроки, играли, читали книжки, а рядом хлопотала по хозяйству Мария Сергеевна. Вторая комната побольше, она не отапливалась. Её закрывали, а дверь завешивали, чтобы не терять драгоценное тепло.
В горнице
Горницу называют чистой половиной дома. Здесь тоже стоит печь, только гораздо меньше той, что на кухне. Как пояснила Людмила Викторовна, небольшая печка нагревается намного быстрее, но и тепла даёт меньше. Однако его достаточно для весны и осени. Тогда большую печь уже не топят, а греются меньшей. Пищу готовят тоже на ней.
- На фотографиях вы видите хозяев этой половины дома, - поясняет Людмила Нечаева. - Это мама Василия Макаровича Мария Сергеевна и его отчим Павел Николаевич Куксин.
Фотографии отца, к сожалению, нет. В 1933 году его репрессировали и расстреляли. А мама вышла замуж вторично незадолго до войны, и семья уехала жить в село Старая Барда, (ныне Красногорское). Павел Николаевич работал заготовителем шкур. В 1940 году супруги с детьми переезжают в Бийск, где Павел Куксин работает на кожевенном заводе, а Мария Сергеевна учится на годичных курсах на швею. Когда началась Великая Отечественная война, Павел Николаевич покупает вот эту половину дома, перевозит сюда из Бийска свою семью и отправляется на фронт, где в 1942 году и погибает.
Из этого дома Мария Сергеевна отправляет к своему брату в Онгудай окончившего шестой класс сына Василия, чтобы тот обучился на бухгалтера. Брат Марии Сергеевны работал главным бухгалтером на маслозаводе. Он сразу понял, что из Василия даже счетовода не выйдет, не то, чтобы бухгалтера. Поэтому решил обучить его другому искусству. Пока племянник жил в Онгудае, дядя научил его играть на гармошке. Домой Василий вернутся уже с этим музыкальным инструментом. А намного позднее написал рассказ «Племянник главбуха», где повествуется о том, как он безуспешно пытался освоить эту процессию.
Окончив семилетку, Василий Макарович отправляется учиться в Бийский автомобильный техникум. В горнице на стене фотография, где он студент этого учебного заведения. Но и тут у него ничего не вышло: проучился два с половиной года и бросил.
- Приехал сюда к маме и говорит: «Не буду я по специальности работать, и не понимаю, как себя ведут поршни в цилиндрах», - рассказывает Людмила Нечаева. – Мария Сергеевна его ругать не стала. Он сказал: « Я буду в люди пробиваться и поеду поближе к Москве». Ему шел 17-й год, он уехал, в Подмосковье. Но там у него не получилось никуда устроиться на учёбу. Приходится работать на стройках.
В 1949 году Василия Шукшина призвали в армию. Он служил на Черноморском флоте в Севастополе. В горнице над кроватью, на которой спала Мария Сергеевна, висит его форма, которую она сберегла и передала в музей.
На зеркале до сих пор красуется фотография, на которой Василий Шукшин запечатлен на фоне корабля. Наталья Викторовна поясняет, что он хоть и носил бескозырку, но в море не ходил. Служил на суше, в секретной части, а военная специальность у него была «радист».
Из флота Василия Макаровича комиссовали по состоянию здоровья. В декабре 1952 года он вернулся в этот дом. Пока мама лечила его травами, Василий Шукшин засел за учебники и за восемь месяцев сдал все экзамены и получил аттестат зрелости. После этого сам стал преподавать – учебный 1953-1954 год он работал учителем в вечерней школе, к тому же исполняя обязанности её директора. Преподавал литературу, русский язык и историю. А в 1954 году его жизнь кардинально изменилась – 25-летний Василий Шукшин отправляется покорять Москву, где с блестящими результатами поступает во ВГИК.
Сердце матери
На столе лежат письма, которые Мария Сергеевна писала сыну Василию, когда он учился на первом курсе режиссерского факультета. В нём нет ни точек, ни запятых. У мамы писателя было два класса церковно-приходской школы. Учиться дальше ей не разрешил отец, убежденный, что для девочки этого будет вполне достаточно.
Не получив образования, Мария Сергеевна делала все, чтобы её дети имели такую возможность. Она работала парикмахером, стригла клиентов и на дому. Ставила кресло напротив большого зеркала и приступала к работе.
Сохранилась фотография, на которой она запечатлена за этим занятием. Мария Сергеевна использовала любую возможность, чтобы заработать. Шила одежду, вышивала. Днем трудилась на работе, а по ночам занималась рукоделием. Отказывала себе во всём, лишь бы дети могли учиться. Василию Макаровичу высылала по 20-300 рублей в месяц. По тем временам это были огромные деньги. Помогала и дочери, которая училась в Новосибирском педагогическом институте.
- Дети ценили материнскую заботу и самопожертвование, - рассказывает Людмила Нечаева. – Об этом свидетельствуют их письма, которые вы можете здесь видеть. В одном из них Наташа пишет брату, что видела даму лет сорока пяти в очень красивом пальто. И предлагает брату со временем справить маме такое же.
Когда Василий Макарович навещал маму, в этом доме собирались родственники. Здесь же сыграла свадьбу и его сестра Наталья. А в 1957 году Мария Сергеевна его продала и переселилась в совсем маленький домик с одной комнатой.
Вырученные деньги отослала детям на учёбу. В 1965 году Василий Макарович отблагодарил маму за такой самоотверженный поступок. На первый свой крупный гонорар, полученный за роман «Любавины» купил просторный дом с уютной усадьбой. Но это уже совсем другая история.
Как рассказала Наталья Нечаева, потом в доме детства Шукшина жила семья Ждановых, после них – Новомлинцевых. В 2002 году дом детства Шукшина был выкуплен музеем-заповедником, носящим его имя. Была воссоздана внутренняя обстановка дома, собранные вещи и мебель были размещены так же, как и при жизни Марии Сергеевны, а консультантом музейных работников стала её дочь Наталья Макаровна.
Елена Панфило
Фото автора
17 Марта 2020 |
|
